Непрочитанное сообщение
Олеся » 12 янв 2018 12:51
ФРЕЙД ТЕРПЕТЬ НЕ МОГ РАЗГОВОРОВ О СМЕРТИ. Всегда терял сознание при одном слове.
Именно из за одного случая на коробле , разрушил отношения с Юнгом, изгнал его. После произнесенного слова "смерть" у Фрейда случилась потеря сознания. Так он боялся смерти.
Загадка да и только, приведу ниже любопытную статью о паталогическом страхе Фрейда.
"Человек – существо, приговоренное к смыслу.
Смысловая ситуация-то одна (я хочу близости с этим человеком, но не могу себе позволить), а у одного образуется экзема, а у другой – паралич. Почему? Фрейд считал, что всегда есть некая почва. Если не датская, то «человеческая, слишком человеческая», но вполне достаточная, чтобы возникла смысловая постройка именно на данном физиологическом материале.
Субстрат тела берется лишь для того, чтобы затем выстроить на нём вполне определенную семантическую постройку. Постройка задается смыслом или даже умыслом, а преследует конкретную цель – разрешить неразрешимую ситуацию, когда на передний план выставляется физически невозможное, за которым стоит психологическое «не хочу». Другими словами, для Фрейда психологическое всегда было смысловым, поэтому не отсекалось границей сознательного и бессознательного.
Розенцвейг, как и положено настоящему психоаналитику, идёт в соей статье с конца жизни Фрейда. Фрейд страдал, как известно, раком гортани. Перенес около 20 тяжелых и мучительных операций, которые, прямо скажем, не принесли ему ощутимого облегчения. Скорее, наоборот. Протез нёба, который несколько раз переделывался, постоянно беспокоил и кровоточил. Бедный Фрейд куска не мог проглотить без мучений. Его любимая собака чао-чао уже не хотела подходить к хозяину, поскольку тонкий собачий нюх чувствовал запах разлагавшихся тканей.
Конечно, в таком состоянии Фрейд в беседах с близкими часто заговаривал о смерти. Заговаривал в своей обычно манере – шутливой и немножко сентиментальной. Но было заметно, что беседы эти сопровождались у Фрейда эмоциональным чувством тяжелый и неизбывной вины. Вины за что? Вины перед кем?
Фрейд постоянно возвращался к теме: если бы человек мог выбирать день смерти и если бы человек был не дурак, то он бы выбрал вполне определенный единственный день, чтобы помереть. О каком дне говорил Фрейд? Он, как известно, был еврей, а есть в иудаистском календаре такой день – Йом Кипур - Судный День. Согласно иудейским верованиям, в этот День душа человека может рассчитывать перед Господом на снисхождение.
И Розенцвейг единственный из всех, кто обратил внимание на такое «случайное», казалось бы, совпадение. Фрейд действительно умер в этот день. 23 сентября 1939 г. была суббота и одновременно Йом Кипур - Судный День, он же Суббота Суббот. Причем, обратите внимание, праздник этот переходящий, и в 1939 году он пришелся именно на 23 сентября.
Что же такого греховного было в жизни самого Фрейда, что он так стремился умереть именно в День искупления грехов. Розенцвейг въедливый такой, начинает «копать» и проходя, по методу самого же Фрейда «ракоходным движением», т.е. от конца к началу образования симптома, обнаруживает один любопытный момент в раннем детстве дедушки нашего Фрейда. (Как говорил сам Фрейд? – Всё коренится в детском неврозе).
Что же такого страшного произошло в раннем детстве Фрейда? Чем же он был так «ушиблен», что не только не смог решить эту свою проблему, но даже не смог её опознать, хотя у других он очень хорошо и достаточно эффективно диагностировал аналогичные ситуации? Существует опубликованная на русском языке работа об одном раннем воспоминании Гете, в которой Фрейд разбирает именно эту проблему. Именно эту, а не иную. Почему же Фрейд не смог увидеть её у себя? Почему…почему… Да потому, что есть скотома. Есть физиологическая скотома – слепое пятно в глазу. Примерно, 3 градуса (диск Солнца на небе), где нет рецепторов, место, где входит глазной нерв. Но есть и психологическая скотома. Там тоже есть своё «темное пятно». Физиологических скотом всего две – по числу глаз, а психологических – по числу неразрешенных проблем. Вот и у Фрейда было своё темное пятно в «очах души», считает Розенцвейг.
Розенцвейг показывает, что проблема была связана с рождением младшего брата Зигмунда Фрейда. Казалось бы, чего такого страшного в рождении младшего брата? Само по себе – ничего, конечно.
Однако ж так случилось, что младший брат Фрейда заболел и умер. Узнав об этом, Зигмунд впал в серьезную истерику, а чуть успокоившись, признался родителям, что последнее время незадолго до болезни брата перед сном молился. О чем молился маленький Зигмунд? Да о том, чтобы Боженька прибрал бы к себе этого порядком поднадоевшего младшего брата, от которого у Зигмунда одни неприятности, который отнимает на себя всю любовь, время и внимание родителей, а ему, бедному Зигмунду, остаются одни подзатылки («Не видишь, мы заняты») и приказы («Уже здоровый лоб! Пойди к себе, займись чем-нибудь. Не мешай!»). Согласитесь, ситуация вполне обычная для тех, у кого есть родные младшие братья и сестры.
И теперь смерть брата Зигмунд воспринимает как исполнение своего заветного желания. Ничего не понимающие родители, как могли успокоили («Давай, мы тебе расскажем о такой страшной болезни…»), но дело было сделано. Даже если Зигмунд и понял головой, что брат его заболел инфекцией и поэтому умер, то в душе Зигмунд остался при своём. А что дальше? А дальше Зигмунд живет себе, растет и хорошеет, достигает возраста, в котором ему начинают читать Библию. И вот когда доходят до истории Каина и Авеля (Каин, Каин! Где брат твой Авель?), опять что-то странное происходит с Зигмундом. Если Зигмунд и не падает в обморок, то покрывается холодным потом. Окружающие думают: «Какой чувствительный мальчик. Как он принимает близко к сердцу библейский сюжет». И невдомек окружающим, что именно в этот момент и происходит кристаллизация понимания. Зигмунд осознает: он-то и есть Каин. И теперь он начинает жить под этой каиновой печатью. До определенной поры Зигмунд думает об этом прямо и осознанно. Со временем (прямо в согласии со своей будущей теорией) это понимание вытесняется на бессознательный уровень, но не перестает существовать. Более того, на вытесненное начинает накручиваться вторичный индивидуальный миф. Как сказал бы Ж. Лакан, «индивидуальный миф невротика». И процесс психогенеза продолжается всю жизнь Фрейда. И процесс этот не только не разрешается, но остается даже неопознанным самим Фрейдом. Можно быть гением психотерапии, но не замечать таких «грубых» процессов у себя.
Основной пафос статьи Саула Розенцвейга в том, что не только экзема или паралич, но даже сама смерть может оказаться психосоматическим невротическим симптомом.
Обратите внимание, даже в случае великого Фрейда, а не какого-нибудь там поцелованного Блейлером «специалиста» из psy_pro.
Словами Берна здесь можно было бы сказать, что такая «сценарная» смерть Фрейда есть последний акт человеческой жизненной комедии. И даже сам Фрейд (что же говорить о подавляющем большинстве обычных людей) умирал не своей Смертью, а смертью по сценарию. Быть может, по чужому, заёмному, взятому со стороны сценарию. Ведь миллионы читали эту историю о Каине и Авеле. Многие мечтали и мечтают сейчас, чтобы их младший брат (сестра) сгинул бы куда-нибудь и перестал отнимать «предназначенное не ему» внимание родителей. Это же не уникальная именно для Фрейда ситуация. Не исключено, что достаточно много тех, кто повел свою жизнь именно по такому же сценарию.
Речь здесь идет не о Смерти как таковой. С настоящей единственной своей Смертью-то мы встретиться не можем. Прямо по словам стоиков, которые так любил повторять Эйнштейн. Мы всё время заслоняемся от Смерти актом этой своей последней комедии, которая происходит на сцене нашей жизни. И мы умираем, сидя в первом ряду партера, сами же наблюдая свою «сценарную» смерть, так и не встретившись со своей настоящей и единственной Смертью."
