Церковно-народный месяцеслов на Руси Калинский Иван Плакидыч

[Олеся]

Когда старец так размышлял, ему явился ангел и сказал:

– Зосима! Ты усердно подвизался, насколько это в силах человека, и доблестно прошел постнический подвиг. Однако нет человека, который бы мог сказать о себе, что он достиг совершенства. Есть подвиги, неведомые тебе, и труднее пройденных тобой. Чтобы познать, сколько иных путей ведут ко спасению, покинь страну свою, как славнейший из патриархов Авраам, и иди в монастырь, лежащий при реке Иордане.

Следуя такому наставлению, Зосима вышел из монастыря, в котором подвизался с младенчества, отправился к Иордану и достиг того монастыря, куда его направил голос Божий.

Толкнув рукой монастырские врата, Зосима нашел инока-привратника и сказал ему про себя. Тот известил игумена, который приказал позвать пришедшего старца к себе. Зосима пришел к игумену и исполнил обычный иноческий поклон и молитву.

– Откуда ты, братец, – спросил его игумен, – и для чего пришел к нам, нищим старцам?

Зосима отвечал:

Откуда я пришел, об этом нет нужды говорить; пришел же я, отец, ища себе душевной пользы, так как слышал о вас много великого и достохвального, могущего привести душу к Богу.

Брат, – сказал ему на это игумен, – один Бог может исцелить немощи душевные; да наставит Он и тебя и нас путям Своим на пользу души, а человек исправлять человека не может, если он постоянно не вникает в себя и неусыпно, с Божьей помощью, не совершает подвигов. Но так как любовь Христова побудила тебя посетить нас, убогих старцев, то оставайся с нами, если для этого пришел. Пастырь добрый, отдавший душу Свою для нашего спасения, да ниспошлет на всех нас благодать Святого Духа.

После таких слов Зосима поклонился игумену, просил его молитв и благословения и остался в монастыре. Здесь он видел старцев, сиявших добрыми делами и благочестием, с пламенным сердцем служивших Господу непрестанным пением, всенощной молитвой, постоянным трудом. На устах их всегда были псалмы, никогда не слышно было праздного слова, ничего не знали они о приобретении временных благ и о житейских заботах. Одно у них было постоянное стремление – это умертвить свою плоть. Главная и постоянная пища их была Слово Божие, а тело они питали хлебом и водой, насколько каждому позволяла любовь к Богу. Видя это, Зосима поучался и готовился к предстоящему подвигу.

Прошло много времени, наступили дни святого Великого поста, монастырские ворота были заперты и открывались только в том случае, если кого посылали по делам монастыря. Пустынная была та местность; миряне не только не приходили, но даже не знали об этой обители.

Был в монастыре том обычай, ради коего Бог привел туда Зосиму. В первую неделю Великого поста за литургией все причащались Пречистого Тела и Крови Господней и вкушали немного постной пищи; потом все собирались в церкви, и после прилежной, коленопреклоненной молитвы старцы прощались друг с другом; и каждый с поклоном просил у игумена благословения на предлежащий подвиг путешествующим. После этого открывались монастырские ворота, и с пением псалма «Господь – свет мой и спасение мое: кого мне бояться? Господь – крепость жизни моей: кого мне страшиться?»[63] иноки выходили в пустыню и переходили через реку Иордан. В монастыре оставались только один или двое старцев, не для охраны имущества – украсть там было нечего, – но чтобы не оставить церковь без богослужения. Каждый брал с собой немного пищи, сколько мог и хотел по своим телесным потребностям: один немного хлеба, другой – смоквы, кто – финики или моченную в воде пшеницу. Некоторые ничего с собой не брали, кроме рубища на своем теле, и питались, когда принуждал их к тому голод, растущими в пустыне травами.

Перешедши через Иордан, все расходились далеко в разные стороны и не знали друг о друге, как кто постился и подвизался. Если кто видел, что другой идет к нему навстречу, то уходил в другую сторону и продолжал свою жизнь в одиночестве в постоянной молитве, вкушая в определенное время очень мало пищи. Так иноки проводили весь Великий пост и возвращались в монастырь за неделю до Воскресения Христова, когда церковь с вайями торжественно празднует праздник Ваий. Придя в монастырь, никто из братии не спрашивал друг друга, как он провел время в пустыне и чем занимался, имея свидетелем одну только свою совесть. Таков был монастырский устав прииор-данского монастыря.

Зосима, по обычаю того монастыря, также перешел через Иордан, взяв с собой ради немощи телесной немного пищи и ту одежду, которую носил постоянно. Блуждая по пустыне, он совершил свой молитвенный подвиг и по возможности воздерживался от пищи. Спал он мало; где застанет его ночь, там уснет немного, сидя на земле, а рано утром пробуждается и продолжает свой подвиг. Ему все больше и больше хотелось пройти в глубь пустыни и там найти одного из воздвижников, который мог бы его наставить.

После двадцати дней пути он однажды приостановился и, обратившись на восток, стал петь шестой час, исполняя обычные молитвы: во время своего подвига он, приостанавливаясь, пел каждый час и молился. Когда он так пел, то увидал с правой стороны как будто тень человеческого тела. Испугавшись и думая, что это бесовское наваждение, он стал креститься. Когда страх прошел, и молитва была окончена, он обернулся к югу и увидел человека – нагого, опаленного дочерна солнцем, с белыми, как шерсть, волосами, спускавшимися только до шеи. Зосима побежал в ту сторону с большой радостью: в последние дни он не видел не только человека, но и животного. Когда этот человек издали увидел, что Зосима приближается к нему, то поспешно побежал в глубь пустыни. Но Зосима как будто забыл и свою старость, и утомление от пути и бросился догонять беглеца. Тот поспешно удалялся, но Зосима бежал быстрее и когда нагнал его настолько, что можно им было услышать друг друга, то возопил со слезами:

– Зачем ты, раб Бога Истинного, ради Коего поселился в пустыне, убегаешь от меня, грешного старца? Подожди меня, недостойного и немощного, надежды ради воздаяния за твой подвиг! Остановись, помолись за меня и ради Господа Бога, Который никем не гнушается, преподай мне благословение.

Так восклицал Зосима со слезами. Между тем они достигли ложбины, как бы русла высохшей реки. Беглец устремился на другую сторону, а Зосима, утомленный и не имевший сил бежать дальше, усилил слезные мольбы свои и остановился. Тогда бежавший от Зосимы наконец остановился и сказал так:

– Авва Зосима, прости меня ради Бога, что не могу предстать перед тобой: женщина я, как видишь, нагая, ничем не прикрытая в своей наготе. Но если ты хочешь преподать мне, грешной, свою молитву и благословение, то брось мне что-нибудь из своей одежды прикрыться, и тогда я обращусь к тебе за молитвой.

Страх и ужас объял Зосиму, когда он услышал свое имя из уст той, которая никогда его не видала и о нем ничего не слыхала.

«Если бы она не была прозорливой, – подумал он, – то не назвала бы меня по имени».

Быстро исполнил он ее желание, снял с себя ветхую, разорванную одежду и, отворотившись, бросил ей. Взяв одежду, она препоясалась и, насколько было возможно, прикрыла свою наготу. Потом она обратилась к Зосиме с такими словами:

– Зачем ты, авва Зосима, пожелал увидеть меня, грешную жену? Хочешь что-либо услышать или научиться от меня и потому не поленился на трудный путь?

Но Зосима бросился на землю и просил у нее благословения. Она также склонилась на землю, и так оба лежали, прося друг у друга благословения; слышно было только одно слово: «благослови!» После долгого времени она сказала старцу:

– Авва Зосима! Ты должен благословить и сотворить молитву, потому что ты облечен саном иерея и уже много лет предстоишь святому алтарю, совершая Божественные таинства.

[Олеся]

Эти слова повергли старца еще в больший страх. Обливаясь слезами, он сказал ей, с трудом переводя дыхание от трепета:

– О духовная матерь! Ты приблизилась к Богу, умертвив телесные немощи. Божий дар на тебе проявляется больше, чем на других: ты никогда не видала меня, но называешь меня по имени и знаешь мой сан иерея. Посему лучше ты меня благослови ради Бога и преподай свою святую молитву.

Тронутая настойчивостью старца, она благословила его с такими словами:

– Благословен Бог, хотящий спасения душам человеческим!

Зосима отвечал «аминь», и оба поднялись с земли. Тогда она спросила старца:

Человек Божий! Зачем ты пожелал посетить меня, нагую, не украшенную никакими добродетелями? Но благодать Святого Духа привела тебя, чтобы, когда нужно, сообщить мне и о земной жизни. Скажи же мне, отец, как теперь живут христиане, царь и святые церкви?

Вашими святыми молитвами, – отвечал Зосима, – Бог даровал церкви прочный мир. Но склонись к мольбам недостойного старца и помолись Господу за весь мир и за меня, грешного, чтобы мое скитание по пустыне не прошло бесплодным.

Скорее тебе, авва Зосима, – сказала она, – как имеющему священный сан, подобает помолиться за меня и за всех; ибо ты к сему и предназначен. Но из долга послушания я исполню твою волю.

С этими словами она обратилась на восток; возведши очи кверху и подняв руки, она начала молиться, но так тихо, что Зосима не слышал и не понимал слов молитвы. В трепете молча стоял он, поникнув головой. «Призываю Бога во свидетели, – рассказывал он, – что через некоторое время я приподнял глаза и увидал ее поднявшейся на локоть от земли; так она стояла на воздухе и молилась». Увидев это, Зосима затрепетал от страха, со слезами повергнулся на землю и только произносил:

– Господи, помилуй!

Но тут его смутила мысль, не дух ли это и не привидение ли, как бы молящееся Богу. Но святая, подняв старца с земли, сказала:

– Зачем, Зосима, тебя смущает мысль о привидении, зачем думаешь, что я дух, совершающий молитву? Умоляю тебя, блаженный отец, уверься, что я жена-грешница, очищенная только святым крещением; нет, я не дух, а земля, прах и пепел, я плоть, не помышляющая быть духом.

С этими словами она осенила крестным знамением свое чело, очи, уста, грудь и продолжала:

– Да избавит нас Бог от лукавого и от сетей его, потому что велика брань его на нас.

Слыша такие слова, старец припал к ногам ее и со слезами воскликнул:

– Именем Господа нашего Иисуса Христа, Бога Истинного, рожденного от Девы, ради Коего ты, нагая, так умерщвила свою плоть, заклинаю тебя, не скрывай от меня, но все расскажи о твоей жизни, и я прославлю величие Божие. Ради Бога скажи все, – и не для похвальбы, а чтобы дать наставление мне, грешному и недостойному. Я верю в Бога моего, для Коего ты живешь, что я направился в эту пустыню именно для того, чтобы Бог прославил твои дела: путям Божиим мы не в силах противостоять. Если бы Богу не было угодно, чтобы ты и твои подвиги сделались известны, Он не открыл бы тебя мне н меня не укрепил бы на такой далекий путь по пустыне.

Много убеждал Зосима ее и другими словами, а она, подняв его, сказала:

– Прости меня, святой отец, я стыжусь рассказать о позорной жизни моей. Но ты видел мое нагое тело, так я обнажу и душу мою, и ты узнаешь, сколько в ней стыда и позора. Я откроюсь тебе, не хвалясь, как ты говорил: о чем хвалиться мне, избранному сосуду диавольскому! Но если начну рассказ о своей жизни, ты убежишь от меня, как от змеи; твой слух не выдержит повести о моем беспутстве. Однако я расскажу, ничего не умолчав; только прошу тебя, когда узнаешь жизнь мою, не забывай молиться за меня, чтобы мне получить какую-либо милость в день судный.

Старец с неудержимыми слезами просил ее поведать о своей жизни, и она так начала рассказывать о себе:

– Я, святой отец, родилась в Египте, но будучи 12 лет от роду, когда были живы еще мои родители, я отвергла их любовь и отправилась в Александрию. Как я потеряла свою девическую чистоту и стала неудержимо, ненасытно предаваться любодея-нию, – об этом без стыда я не могу даже помыслить, не только пространно рассказывать; скажу только кратко, чтобы ты узнал о неудержимой моей похоти. Семнадцать лет, и даже больше, я совершала блуд со всеми не ради подарка или платы, так как ничего ни от кого я не хотела брать, но я так рассудила, что даром больше будут приходить ко мне и удовлетворять мою похоть. Не думай, что я была богата и оттого не брала, – нет, я жила в нищете, часто голодная пряла охлопья, но всегда была одержима желанием еще более погрязнуть в тине блуда: я видела жизнь в постоянном бесчестии. Однажды, во время жатвы, я увидела, что много мужей – и египтян, и ливийцев идут к морю. Я спросила одного встречного, куда спешат эти люди? Тот ответил, что они идут в Иерусалим на предстоящий в скором времени праздник Воздвижения Честного и Животворящего Креста. На мой вопрос, возьмут ли они и меня с собой, он сказал, что если у меня есть деньги и пища, то никто не будет препятствовать. Я сказала ему: «Нет, брат, у меня ни денег, ни пищи, но все-таки я пойду и сяду с вами в один корабль, а вы меня пропитаете: я отдам вам свое тело за плату». Я хотела пойти для того, чтобы – прости меня, мой отец, – около меня было много людей, готовых к похоти. Говорила тебе я, отец Зосима, чтобы ты не принуждал меня рассказывать про мой позор. Бог свидетель, я боюсь, что своими словами я оскверняю самый воздух.

Орошая землю слезами, Зосима воскликнул:

Говори, мать моя, говори! Продолжай свою поучительную повесть!

Встретившийся юноша, – продолжала она, – услышав мою бесстыдную речь, засмеялся и отошел прочь. А я, бросив случившуюся при мне пряслицу, поспешила к морю. Оглядев путешественников, я заметила среди них человек десять или больше, стоявших на берегу; они были молоды и, казалось, подходили к моему вожделению. Другие уже вошли в корабль. Бесстыдно, по обыкновению, я побежала к стоявшим и сказала: «Возьмите и меня с собой, я вам буду угождать». Они засмеялись на эти и подобные слова и, видя мое бесстыдство, взяли с собой на корабль, и мы отплыли. Как тебе, человек Божий, сказать, что было дальше? Какой язык, какой слух вынесет рассказ о позорных делах, совершенных мной на корабле во время пути: я увлекала на грех даже против воли, и не было постыдных дел, каким бы я не научала. Поверь, отец, я ужасаюсь, как море перенесло такой разврат, как не разверзлась и не погрузила меня живой в ад после совращения столь многих людей! Но я думаю, что Бог ожидал моего покаяния, не желая смерти грешника, но с долготерпением ожидая обращения.

С такими чувствами прибыла я в Иерусалим и все дни до праздника поступала по-прежнему, и даже хуже. Я не только не довольствовалась юношами, бывшими со мной на корабле, но еще собирала на блуд местных жителей и странников. Наконец наступил праздник Воздвижения Честного Креста, и я, как и прежде, пошла совращать юношей. Увидев, что рано утром все, один за другим, идут в церковь, отправилась и я, вошла со всеми в притвор я, когда наступил час святого Воздвижения Честного Креста Господня, попыталась с народом проникнуть в церковь. Как я ни старалась протесниться, но народ меня отстранял. Наконец, с большим трудом приблизилась к дверям церкви и я, окаянная. Но все невозбранно входили в церковь, а меня не допускала какая-то Божественная сила. Я снова попыталась войти и снова была отстранена, осталась одна в притворе. Думая, что это происходит от моей женской слабости, я вмешалась в новую толпу, но старание мое оказалось тщетным; моя грешная нога уже касалась порога, всех невозбранно церковь принимала, меня одну, окаянную, она не допускала; как будто нарочно приставленная, многочисленная воинская стража, неведомая сила задерживала меня – и вот я опять оказалась в притворе. Так три, четыре раза я напрягала силы, но не имела успеха. От изнеможения я не могла более вмешиваться в толпу входящих, все тело мое болело от тесноты и давки. Отчаявшись, я со стыдом отступила и встала в углу притвора. Очнувшись, я подумала, какая вина не дозволяет мне видеть Животворящее Древо Креста Господня. Свет спасительного разума, правда Божия, освещающая душевные очи, коснулась сердца моего и указала, что мерзость дел моих возбраняет мне войти в церковь. Тогда я стала горько плакать, с рыданиями бить себя в грудь и вздыхать от глубины сердца.

Так я плакала, стоя в притворе. Подняв глаза, я увидала на стене икону Пресвятой Богородицы и, обратив к ней телесные и душевные очи, воскликнула:

[Олеся]

– О Владычица Дева, рождшая Бога плотию! Я знаю, глубоко знаю, что нет чести Тебе и хвалы, когда я, нечистая и скверная, взираю на Твой лик Приснодевы, чистой телом и душой. Праведно, если Твоя девственная чистота погнушается и возненавидит меня, блудницу. Но я слышала, что рожденный Тобой Бог для того и воплотился, чтобы призвать грешников к покаянию. Приди же ко мне, оставленной всеми, на помощь! Повели, чтобы мне не возбранен был вход в церковь, дай мне узреть Честное Древо, на котором плотию был распят рожденный Тобой, проливший святую кровь Свою за избавление грешников и за мое. Повели, Владычица, чтобы и для меня, недостойной, открылись двери церкви для поклонения Божественному Кресту! Будь моей верной поручительницей перед Сыном Твоим, что я более не оскверню своего тела нечистотой блуда, но, воззрев на Крестное Древо, отрекусь от мира и его соблазнов и пойду туда, куда поведешь меня Ты, поручительница моего спасения.

Так я сказала. Подбодренная верой и убежденная в милосердии Богородицы, я как будто по чьему-то побуждению двинулась с того места, где молилась, и смешалась с толпой входящих в церковь. Теперь никто меня не отталкивал и не мешал дойти до дверей церкви. Страх и ужас напал на меня, я вся трепетала. Достигнув дверей, прежде для меня затворенных, я без труда вошла внутрь святой церкви и сподобилась видеть Животворящее Древо, постигла тайны Божии, поняла, что Бог не отринет кающегося. Падши на землю, я поклонилась Честному Кресту и облобызала его с трепетом. Потом я вышла из церкви к образу моей поручительницы – Богородицы и, преклонив колена перед Ее святой иконой, так молилась:

– О присноблаженная Дева, Владычица Богородица, не погнушавшись моей молитвы, Ты на мне показала Свое великое человеколюбие. Я видела славу Господню, блудная и недостойная зреть ее! Слава Богу, ради Тебя принимающему покаяние грешных! Вот все, что я, грешная, могу помыслить и сказать словами. Теперь, Владычица, пора исполнить то, что я обещалась, призывая Тебя поручительницей: наставь меня, как будет Твоя воля, и научи, как довершить спасение на пути покаяния. После этих слов я услыхала, как будто издалека, голос:

– Если перейдешь через Иордан, то найдешь себе полное успокоение.

Выслушав эти слова с верой, что они обращены ко мне, я со слезами воскликнула, взирая на икону Богородицы:

– Владычица, Владычица Богородица, не оставь меня!

С этими словами я вышла из церковного притвора и быстро пошла вперед. На дороге кто-то дал мне три монеты с словами:

– Возьми это, мать.

Я приняла монеты, купила три хлеба и спросила продавца, где путь к Иордану. Узнав, какие ворота ведут в ту сторону, я быстро пошла, проливая слезы. Так я провела весь день в пути, спрашивая дорогу у встречных и к третьему часу того дня, когда сподобилась узреть святой Крест Христов, уже на закате солнца, я дошла до церкви святого Иоанна Крестителя у реки Иордан. Помолившись в церкви, я сошла к Иордану и омыла себе водой этой святой реки руки и лицо. Возвратившись в церковь, я причастилась Пречистых и Животворящих Тайн Христовых. Потом я съела половину одного хлеба, выпила воды из Иордана и уснула на земле. Рано утром, нашедши небольшую лодку, я переправилась на другой берег и снова обратилась к своей руководительнице – Богородице – с молитвой, как Ей будет благоугодно наставить меня. Так я удалилась в пустыню, где и скитаюсь до сего дня, ожидая спасение, какое подаст мне Бог от душевных и телесных страданий. Зосима спросил:

Сколько же лет, госпожа, прошло, как ты водворилась в этой пустыне?

Я думаю, – отвечала она, – протекло 47 лет, как я оставила святой город.

Что же, – спросил Зосима, – ты находишь себе на пищу?

Перешедши Иордан, – сказала святая, – я имела два с половиной хлеба; они понемногу высохли, как бы окаменели, и их я вкушала понемногу несколько лет.

Как ты могла благополучно прожить столько времени, и никакой соблазн не смутил тебя?

[Олеся]

Я боюсь отвечать на твой вопрос, отец Зосима: когда я буду вспоминать о тех бедах, какие я претерпела от мучивших меня мыслей, я боюсь, что они снова овладеют мной.

Ничего, госпожа, – сказал Зосима, – не опускай в своем рассказе, я потому и спросил тебя, чтобы знать все подробности твоей жизни.

Тогда она сказала:

Поверь мне, отец Зосима, что 17 лет прожила я в этой пустыне, борясь с своими безумными страстями, как с лютыми зверями. Когда я принималась за пищу, я мечтала о мясе и вине, какие ела в Египте; мне хотелось выпить любимого мной вина. Будучи в миру, много пила я вина, а здесь не имела и воды; я изнывала от жажды и страшно мучилась. Иногда у меня являлось очень смущавшее меня желание петь блудные песни, к которым я привыкла. Тогда я проливала слезы, била себя в грудь и вспоминала обеты, данные мной при удалении в пустыню. Тогда я мысленно становилась перед иконой поручительницы моей, Пречистой Богородицы, и с плачем умоляла отогнать от меня мысли, смущавшие мою душу. Долго я так плакала, крепко ударяя себя в грудь, и наконец как бы свет разливался вокруг меня, и я успокаивалась от волнений. Как признаться мне, отец, в блудных вожделениях, овладевавших мной? Прости, отец. Огонь страсти загорался во мне и опалял меня, понуждая к похоти. Когда на меня находил такой соблазн, то я повергалась на землю и обливалась слезами, представляя себе, что перед мной стоит Сама моя поручительница, осуждает мое преступление и грозит за него тяжелыми мучениями. Поверженная на землю, я не вставала день и ночь, пока тот свет не озарял меня и не отгонял смущавшие меня мысли. Тогда я возводила очи к поручительнице своей, горячо прося помощи моим страданиям в пустыне – и действительно, Она мне давала помощь и руководство в покаянии. Так провела я 17 лет в постоянных мучениях. А после и до сего времени Богородица во всем – моя помощница и руководительница. Тогда Зосима спросил:

Не было ли тебе нужды в пище и в одежде? Святая отвечала:

Окончив хлебы через семнадцать лет, я питалась растениями; одежда, какая была на мне при переходе через Иордан, истлела от ветхости, и я много страдала, изнемогая летом от зноя, трясясь зимой от холода; так что много раз я, как бездыханная, падала на землю и так долго лежала, претерпевая многочисленные телесные и душевные невзгоды. Но с того времени и до сего дня сила Божия во всем преобразила мою грешную душу и мое смиренное тело, и я только вспоминаю о прежних лишениях, находя для себя неистощимую пищу в надежде на спасение: питаюсь и покрываюсь я всесильным Словом Божиим, ибо не хлебом единым жив будет человек.[64]

И совлекшиеся греховного одеяния не имеют убежища, укрываясь среди каменных расселин.

Услыхав, что святая вспоминает слова Священного Писания из Моисея, пророков и Псалтыри, Зосима спросил, не изучала ли она псалмы и другие книги.

– Не думай, – отвечала она с улыбкой, – что я со времени моего перехода через Иордан видела какого-либо человека, кроме тебя: даже зверя и животного я не видела ни одного. И по книгам я никогда не училась, не слыхала никогда из чьих либо уст чтения или пения, но Слово Божие везде и всегда просвещает разум и проникает даже до меня, неизвестной миру. Но заклинаю тебя воплощением Слова Божия: молись за меня,

блудницу.

Так она сказала. Старец бросился к ее ногам со слезами и воскликнул:

– Благословен Бог, творящий великие и страшные, дивные и славные дела, коим нет числа! Благословен Бог, показавший мне, как Он награждает боящихся Его! Воистину Ты, Господи, не оставляешь стремящихся к Тебе!

Святая не допустила старца поклониться ей и сказала:

– Заклинаю тебя, святой отец, Иисусом Христом, Богом Спасителем нашим, никому не рассказывай, что ты слышал от меня, пока Бог не возьмет меня от земли, а теперь иди с миром; через год ты снова увидишь меня, если нас сохранит благодать Божия. Но сделай ради Бога то, о чем тебя я попрошу: постом на будущий год не переходи через Иордан, как вы обыкновенно делаете в монастыре.

Подивился Зосима, что она говорит и о монастырском уставе, и ничего не мог промолвить, как только:

Слава Богу, награждающему любящих Его!

Так ты, святой отец, – продолжала она, – останься в монастыре, как я говорю тебе, потому что тебе невозможно будет уйти, если и захочешь; во святой и Великий четверг, в день Тайной Христовой вечери возьми в святой подобающий сему сосуд Животворящего Тела и Крови, принеси к мирскому селению на том берегу Иордана и подожди меня, чтобы мне причаститься Животворящих Даров: ведь с тех пор, как я причастилась перед переходом через Иордан в церкви Иоанна Предтечи, до сего дня я не вкусила святых Даров. Теперь я к сему стремлюсь всем сердцем, и ты не оставь моей мольбы, но непременно принеси мне Животворящие и Божественные Тайны в тот час, когда Господь Своих учеников сделал участниками Своей Божественной вечери. Иоанну, игумену монастыря, где ты живешь, скажи: «Смотри за собой и своей братией, во многом надо вам исправиться», – но скажи это не теперь, а когда Бог наставит тебя.

После этих слов она снова попросила старца молиться за нее и удалилась в глубь пустыни. Зосима, поклонившись до земли и поцеловав во славу Божию место, где стояли ее стопы, пошел в обратный путь, хваля и благословляя Христа, Бога нашего. Пройдя пустыню, он достиг монастыря в тот день, когда обыкновенно возвращались жившие там братия. О том, что видел, он умолчал, не смея рассказать, но в душе молил Бога дать ему еще случай увидеть дорогое лицо подвижницы. Со скорбью он думал, как долго тянется год, и хотел, чтобы это время промелькнуло, как один день.

Когда наступила первая неделя Великого поста, то все братия по обычаю и уставу монастырскому, помолившись, с пением вышли в пустыню. Только Зосима, страдавший тяжелым недугом, принужден был остаться в обители. Тогда вспомнил он слова святой: «Тебе невозможно будет идти, если и захочешь!» Скоро оправившись от болезни, Зосима остался в монастыре. Когда же возвратились братия и приблизился день Тайной вечери, старец сделал все, указанное ему: положил в малую чашу Пречистого Тела и Крови Христа Бога нашего и потом, взяв в корзинку несколько сушеных смокв и фиников и немного вымоченной в воде пшеницы, поздним вечером вышел из обители и сел на берегу Иордана, ожидая прихода преподобной. Святая долго не приходила, но Зосима, не смыкая глаз, неустанно всматривался по направлению к пустыне, ожидая увидеть то, чего так сильно желал. «Может быть, – думал старец, – я недостоин, чтобы она пришла ко мне, или она уже приходила раньше и, не нашедши меня, возвратилась обратно». От таких мыслей он прослезился, вздохнул и, возведши очи к небу, стал молиться:

– Не лиши, Владыко, снова узреть то лицо, которое сподобил меня увидеть! Не дай мне уйти отсюда неуспокоенным, под бременем грехов, обличающих меня!

Тут ему на ум пришла другая мысль:

«Если она и подойдет к Иордану, а лодки нет, как она переправится и придет ко мне, недостойному? Увы мне, грешному, увы! Кто лишил меня счастия видеть ее?»

Так думал старец, а преподобная уже подошла к реке. Увидев ее, Зосима с радостью встал и возблагодарил Бога. Его еще мучила мысль, что она не может перейти Иордан, когда он увидел, что святая, озаряемая блеском луны, перекрестила крестным знамением реку, спустилась с берега на воду и пошла к нему по воде, как по твердой земле. Видя это, удивленный Зоси-ма хотел ей поклониться, но святая, еще шествуя по воде, воспротивилась этому и воскликнула:

– Что ты делаешь? Ведь ты священник и несешь Божественные Тайны!

Старец послушался ее слов, а святая, вышедши на берег, попросила у него благословения. Объятый ужасом от дивного видения, он воскликнул:

– Воистину Бог исполняет Свое обещание уподобить Себе спасающихся по мере сил своих! Слава Тебе, Христу Богу нашему, показавшему мне через рабу Свою, как я далек от совершенства!

Потом святая попросила прочитать Символ веры и молитву Господню. По окончании молитвы она причастилась Пречистых и Животворящих Христовых Тайн и по обычаю иноческому поцеловала старца, после чего вздохнула и со слезами воскликнула:

– Ныне отпускаешь рабу Твою, Владыко, по глаголу Твоему с миром, яко видят очи мои спасение Твое.

Потом, обратясь к Зосиме, святая сказала:

Умоляю тебя, отче, не откажи исполнить еще одно мое желание: теперь иди в свой монастырь, а на следующий год приходи к тому же ручью, где ты прежде беседовал со мной; приходи ради Бога, и снова увидишь меня: так хочет Бог.

Если бы было можно, – отвечал ей святой старец, – я хотел бы всегда следовать за тобой и видеть твое светлое лицо. Но прошу тебя, исполни мое, старца, желание: вкуси немного пищи, принесенной мной.

Тут он показал, что принес в корзине. Святая притронулась концами пальцев к пшенице, взяла три зерна и, поднесши их к устам, сказала:

– Этого довольно: благодать пищи духовной, сохраняющей душу неоскверненной, насытит меня. Снова прошу тебя, святой отец, молись за меня Господу, поминая мое окаянство.

Старец поклонился ей до земли и просил ее молитв за церковь, за царей и за него самого. После этой слезной просьбы он простился с ней с рыданиями, не смея дальше удерживать ее. Если бы и хотел, он не имел силы остановить ее.

[Олеся]

Святая снова осенила крестным знамением Иордан и, как прежде, перешла как посуху через реку. А старец возвратился в обитель, волнуемый и радостью, и страхом; он укорял себя в том, что не узнал имени преподобной, но надеялся узнать это в

будущем году.

Прошел еще год. Зосима опять пошел в пустыню, исполняя монастырский обычай, и направился к тому месту, где имел дивное видение. Он прошел всю пустыню, по некоторым признакам узнал искомое место и стал внимательно вглядываться по сторонам, как опытный охотник, ищущий богатой добычи. Однако он не увидал никого, кто бы приближался к нему. Обливаясь слезами, он возвел очи к небу и стал молиться:

– Господи, покажи мне Свое сокровище, никем не похищаемое, скрытое Тобой в пустыне, покажи мне святую праведницу, этого ангела во плоти, с коей недостоин сравниться весь мир!

Произнося такую молитву, старец достиг места, где протекал ручей, и, став на берегу, увидал к востоку преподобную, лежащую мертвой; руки у нее были сложены, как подобает у лежащих в гробу, лицо обращено на восток. Быстро он приблизился к ней и, припав к ногам ее, благоговейно облобызал и оросил их своими слезами. Долго он плакал; потом, прочитав положенные на погребение псалмы и молитвы, он стал думать, можно ли погребать тело преподобной, будет ли ей это угодно. Тут он увидел у головы блаженной такую надпись, начертанную на земле:

– Погреби, авва Зосима, на этом месте тело смиренной Марии, отдай прах праху. Моли Бога за меня, скончавшуюся в месяце, по-египетски фармуфии, по-римски апреле, в первый день, в ночь спасительных Страстей Христовых, по причащении Божественных Тайн.
Прочитав надпись, старец прежде всего подумал, кто мог это начертать: святая, – как она сама говорила, – не умела писать. Но он очень был обрадован, что узнал имя преподобной. Кроме того, он узнал, что святая, причастившись на берегу Иордана, в один час достигла места своей кончины, куда он прошел после двенадцати дней трудного пути, и тотчас предала душу Богу.

«Теперь, – подумал Зосима, – надо исполнить повеление святой, но как мне, окаянному, выкопать яму без всякого орудия в руках?»

Тут он увидел около себя брошенный в пустыне сук дерева, взял его и начал копать. Однако сухая земля не поддавалась усилиям старца, он обливался потом, но не мог ничего сделать. Горько вздохнул он из глубины души. Внезапно, подняв глаза, он увидел огромного льва, стоявшего у тела преподобной и лизавшего ее ноги. Ужаснулся старец при виде зверя, тем более, что он вспомнил слова святой, что она никогда не видела зверей. Он ознаменовал себя крестным знамением в уверенности, что сила почившей святой охранит его. Лев стал тихо приближаться к старцу, ласково, как бы с любовью, глядя на него. Тогда Зосима сказал зверю:

– Великая подвижница повелела мне погребсти ее тело, но я стар и не могу выкопать могилы; нет у меня и орудия для копания, а обитель далеко, не могу скоро принести его оттуда. Выкопай же ты когтями своими могилу и я погребу тело преподобной.

Лев как будто понял эти слова и передними лапами выкопал яму, достаточную для погребения. Старец снова омочил слезами ноги преподобной, прося ее молитв за весь мир и покрыл ее тело землей. Святая была почти нагая, – старая, изорванная одежда, которую ей бросил Зосима при первой встрече, едва прикрывала ее тело. Потом оба удалились: лев, тихий, как ягненок, в глубь пустыни, а Зосима в свою обитель, благословляя и прославляя Христа, Бога нашего.

Пришедши в монастырь, он, ничего не скрывая, что видел и слышал, рассказал всем инокам о преподобной Марии. Все удивлялись величию Божию и решили со страхом, верой и любовью почитать память преподобной и праздновать день ее преставления.

Игумен Иоанн, как о том передавала еще преподобная Мария авве Зосиме, нашел некоторые неисправности в монастырстве и устранил их с Божьей помощью. А святой Зосима после долгой, почти во сто лет, жизни покончил свое земное существование и перешел к вечной жизни, к Богу. Рассказ его о преподобной Марии иноки того монастыря устно передавали на общее поучение один другому, но письменно не излагали о подвигах святой.

– А я, – прибавляет святой Софроний, – услышав рассказ, записал его. Не знаю, может быть, кто-либо другой, лучше осведомленный, уже написал житие преподобной, но и я, насколько мог, записал все, излагая одну истину. Бог, творящий дивные чудеса и щедро одаряющий обращающихся к Нему с верой, да наградит ищущих себе наставления в этой повести, слушающих, читающих и поусердствовавших записать ее, и да подаст им участь блаженной Марии вместе со всеми, когда-либо угодившими Богу своими благочестивыми мыслями и трудами.

Воздадим же и мы славу Богу, Царю вечному, и да подаст Он нам Свою милость в день судный ради Иисуса Христа, Господа нашего, Коему подобает всякая слава, честь, держава и поклонение со Отцом и Пресвятым и Животворящим Духом ныне и присно и во все веки. Аминь».

[Олеся]

Житие и страдание святого пророка Иеремии

Святой пророк Иеремия родился в Анафофе, городе священническом, в пределах колена Вениаминова, недалеко от Иерусалима. Сын священника Хелкии – он был предызбран и предназначен к пророческому служению, подобно Самуилу, еще прежде рождения своего, как сказал о том Сам Господь: «Прежде нежели Я образовал тебя во чреве, Я познал тебя, и прежде нежели ты вышел из утробы, Я освятил тебя: пророком для народов поставил тебя».

Святой Иеремия, священник по рождению своему, учитель же и пророк по званию от Бога, был, по свидетельству святого Игнатия Богоносца, девственником в продолжение всей жизни своей. На пророческое служение он вступил в 630 г. до Рождества Христова, еще в нежном юношеском возрасте, как то видно из первой его книги, где повествуется, что на призыв от Господа к пророчеству он так выразил свое смущение:

– О Господи Боже! Я не умею говорить, ибо я еще молод – отрок.

Господь же ободрил его и, одаряя его разумом человека взрослого и совершенного, сказал:

– Не говори: «я молод», ибо ко всем, к кому пошлю Я тебя, пойдешь, и все, что Я повелю тебе, скажешь. Не бойся их; ибо Я с тобой, чтобы избавить тебя.

Сказавши это, Господь простер руку Свою и, коснувшись уст Иеремииных, изрек ему:

– Вот Я вложил слова Мои в уста твои. Смотри, Я поставил тебя в день сей над народами и царствами, чтобы, искореняя и разоряя, губить и разрушать (греховную, беззаконную жизнь людскую) и на месте разрушенного и искорененного вновь созидать и насаждать (добрые нравы и богоугодную жизнь людей).

Это слово Господа, призвавшее Иеремию на пророческое служение, было во дни Иосии, царя Иудейского, в тринадцатом году его царствования; святому же пророку тогда шел пятнадцатый год от рождения: в столь юном возрасте он сделался орудием действенной благодати Божией!

В те времена иудейский народ хотя наружно и хранил преданность вере отеческой, поклонялся Богу Истинному, изведшему его некогда из Египта, но внутренно далек был от истинного служения Богу. Входя в близкие сношения с окрестными народами, иудеи нравственно были развращены; подчиняясь чужим обычаям, они, в большинстве своем особенно зажиточные и властные из них, служили языческим мерзостям. Не только в окрестностях Иерусалима – по холмам и долинам, но и в самом Иерусалиме, подле храма Господня, воздвигнутого Соломоном, были поставлены идолы, которым приносились жертвы так же, как Истинному Богу. Это нравственное тление, глубоко проникавшее в народную жизнь, возбуждая справедливый гнев Божий, приготовляло иудейской земле разорение и пагубу, что и предуказано было святому Иеремии в двух видениях: жезла орехового и кипящего котла. И было слово Господне к Иеремии:

[Олеся]

Что видишь ты, Иеремия? Он ответил:

Вижу жезл миндального дерева. Господь сказал ему:

– Ты верно видишь; ибо Я бодрствую над словом Моим, чтобы оно скоро исполнилось.

И было слово Господне к нему в другой раз:

Что видишь ты?

Вижу, – отвечал Иеремия, – поддуваемый ветром кипящий котел, и он показывается с севера. И сказал ему Господь:

От севера польется бедствие на всех обитателей земли сей. А ты опояшь чресла твои и встань и скажи им все, что Я повелю тебе; не малодушествуй пред ними, чтобы Я не поразил тебя пред их глазами. Вот Я поставил тебя ныне укрепленным городом и железным столбом и медной стеной на всей земле, против царей Иуды, против князей его, против священников его и против народа земли сей. Они будут ратовать против тебя, но не превозмогут тебя, ибо Я с тобой, чтобы избавлять тебя.

Исполняя повеление Божие, святой Иеремия начал обличать иудеев за отступление от Истинного Бога и уклонение к языческому суеверию, угрожая грядущим на них гневом Вседержителя и увещевая для избавления от страшных последствий гнева Господня принести покаяние. Пророческое служение Иеремии продолжалось от дней, как уже сказано было, царя Иосии во дни сына его Иоахаза и Иоакима – брата Иоахаза, и во дни Ие-хонии, сына Иоакимова, и во дни Седекии, сына Иосии, брата Иоахаза и Иоакима.

Много страданий претерпел пророк Божий от своих соплеменников, утративших истинную веру в Бога и страх Божий! Грозные пророчества Господа Саваофа он возвещал без колебаний и смущений, слово истины он смело и дерзновенно возглашал и во дворе храма, и при воротах города, и во дворце царском, и в темнице, и в окрестностях Иерусалима. Не раз приводим он бывал к царям и вельможам и всем он прямо, без лукавства или малодушной застенчивости, открыто говорил, что если не покаются и не отвратятся от лжи, то их постигнут злые напасти. Ибо вот что говорит Господь: «Я призову все племена царств северных, и придут они, и поставит каждый престол свой при входе в ворота Иерусалима, и вокруг стен его и во всех городах иудейских. И будут они исполнителями судеб Моих над преступным народом, казнителями беззаконников. И все это Я попущу на них за то, что они оставили Меня и воскурили фимиамы чужеземным богам и поклонились делам рук своих. Выслушайте Слово Господне, дом Иаковлев и все рабы дома Израилева! Так говорит Господь: какую неправду нашли во Мне отцы ваши, что удалились от Меня и осуетились и не сказали: где Господь, Который вывел нас из земли египетской, вел нас по пустыне необитаемой, по земле сухой, по земле тени смертной, по которой никто не ходил и где не обитал человек? Я ввел вас в землю плодоносную, чтобы вы питались плодами ее и добром; а вы вошли и осквернили землю Мою, и достояние Мое сделали мерзостью. Я буду судиться с вами, и с сыновьями сыновей ваших буду судиться. Ибо пойдите на острова Хиттимские и посмотрите, и пошлите в Кедар и разведайте тщательно и рассмотрите: было ли там что-либо подобное сему? Переменял ли какой народ богов своих, хотя они и не боги? А Мой народ переменил славу свою на то, что не помогает. Подивитесь сему, небеса, и содрогнитесь и ужаснитесь, основания земли: два зла сделали люди Мои: потеряв страх Мой, они оставили Меня, Господа Бога своего – источник живой воды, и устроили, высекая себе водоемы негодные, которые не могут держать воды. Я насадил народ Мой как благородную лозу – на берегах Иордана, – самое чистое семя, а она превратилась в дикую отрасль чужой лозы. Израиль – раб Мой и домочадец, как резвая верблюдица, как дикая ослица, рыщущая в пустыне, в страсти души своей глотающая воздух, сказал: не надейся, нет! Ибо люблю я чужих и буду ходить путями их. Осрамил себя дом Израилев: люди его, и цари его, и князья его, и священники, и пророки его оборотились спиной ко Мне, а не лицом и сказали: „Мы сами себе господа; мы уже не придем к Тебе“; но вот во время бедствия своего будут говорить: „Встань и спаси нас!“ – О, род, внемлите вы слову Господню: был ли Я пустыней или страной мрака для Израиля? – Забывает ли девица украшение свое и невеста – наряд свой? А народ Мой забыл Меня, нет числа дням забвения его! И по вероломству своему ты искусно направляешь, прикрывая срамоту свою одеждой благочестия, пути твои, чтобы снискать любовь, и для того даже к преступлениям приспособляешь ты пути твои, так что на краях одежды

твоей находится кровь людей бедных, невинныхИ вот за то,

что они поступают по упорству злого сердца своего, Я приведу на них с севера бедствие и гибель. И будет в тот день, – говорит Господь, – замрет сердце у царя, и сердце у князей и ужаснутся священники, и изумятся пророки! Как источник извергает из себя воду, так Иерусалим источает из себя зло: в нем слышно насилие и грабительство, пред лицом Моим – всегда обиды и раны. Вразумись, Иерусалим, чтобы душа Моя не удалилась от тебя, чтобы я не сделал тебя пустыней, землей необитаемой.

С такими и подобными сим восторженно-пламенными речами святой Иеремия многократно обращался к своим современникам: они, подобные молоту, разбивающему скалы, изложены пространно в его пророческой книге. И все пророчески сказанное им сбывалось.

Политические невзгоды и бедствия для Иерусалима начались при царе Иосии так: в тридцать первом году его царствования египетский фараон Нехао предпринял военный поход против царя Ассирийского на реку Евфрат. А так как путь ему лежал через пределы земли иудейской, то Иосия, чтобы предохранить свое царство от нашествия египтян, собрал свое войско и решил противостать им. Фараон послал к нему послов сказать:

– Что мне и тебе царь Иудейский? Не против тебя теперь я иду, но туда, где у меня война. И Бог повелел мне поспешать; не противься же Богу, чтобы Он не погубил тебя.

Но Иосия не послушал этого предостережения Нехао и вышел против него с войском на Магиддонскую равнину, которая лежала на пути от прибережья Средиземного моря к Иордану, откуда ближайшим путем через Дамаск Нехао намеревался достигнуть берегов Евфрата.

Произошло сражение; иудейское войско, подавляемое численным превосходством неприятеля, было совершенно разбито; сам Иосия был смертельно ранен. Телохранители поспешно взяли своего любимого умирающего царя и отвезли в Иерусалим, где он и предал дух свой Богу. Иосия погребен был в гробнице своих отцов и был оплакан народом в Иерусалиме и во всей Иудее с великой скорбью, ибо он был лучший, достойнейший из царей по своей доброте и богобоязненности. Оплакивал Иосию царя и Иеремия в песни плачевной.

Фараон Нехао продолжил после того свое воинское шествие в Ассирию, а в Иерусалиме на царство был помазан второй сын Иосии Иоахаз, который царствовал, впрочем, только три месяца – до возвращения Нехао из Ассирийского похода. Египетский царь, к которому после победы Магиддонской перешло главенство над иудейской землей и который в то время имел в виду главного и могущественного противника Ассиро-Вавило-нию, а слабое – царство Иудейское оставил без внимания, на обратном пути овладел Иерусалимом и всей Иудеей и подчинил своей власти. Новоизбранного царя Иоахаза, когда сей явился к нему в военный лагерь, в Ривле, земле емафской, для получения утверждения в своем царском достоинстве, он низложил и как пленника в оковах отправил в Египет, и царем в Иудее поставил старшего его брата Елиакима, переименовав его в Иоакима.

В то же время Нехао наложил на Иудею дань во сто талантов серебра и талант золота – невыносимо тяжелую для маленького государства и тем более, что взыскивалась она с беспощадной строгостью.

Так семя Авраамово, народ свободный, славное некогда и могущественное царство утратило свою самобытность, оказалось в порабощении. И это было неизбежным следствием беззакония иудеев, которым они прогневляли Всевышнего Бога, не принося искреннего покаяния по увещеваниям пророческим, не устрояя своей нравственной жизни по Закону Божию!

В начале царствования Иоакима, царя Иудейского, было такое слово от Господа к святому Иеремии:

– Стань на дворе дома Господня и скажи всем иудеям, приходящим на поклонение в дом Господень, все те слова, какие повелю тебе сказать, не убавь ни слова. «Так говорит Господь: если вы не послушаетесь Меня в том, чтобы поступать по Закону Моему, который Я дал вам, чтобы с покорностью внимать словам рабов Моих пророков, которых Я посылаю к вам с раннего утра и которых вы оставляете без внимания, то с домом сим, на котором наречено имя Мое и на который вы возлагаете свою надежду, Я сделаю то же, что сделал с Силомом, и город сей предам на проклятие всем народам земли».

[Олеся]

Слыша такие грозные вещания пророка от лица Божия, мнимые ревнители общественного спокойствия и государственной безопасности – священники и лжепророки, – исполненные гнева, схватили Иеремию и потребовали суда над ним. Требовали, чтобы и от князей и от народа произнесен был ему смертный приговор. В доме Господнем собрались толпы возбужденного таким образом против Иеремии народа, пришли туда же князья иудейские и некоторые лица из дома царского и сели у входа при воротах в дом Господень. Составился таким образом формальный суд над пророком. Нечестивые священники и лжепророки, обратившись к собранию народа и князей иудейских, сказали:

Смерть этому человеку, потому что он пророчествует против города сего, как вы слышали своими ушами. Иеремия же в свое оправдание произнес:

Господь послал меня пророчествовать против дома сего и против города сего все те слова, которые вы слышали. Итак, исправьте пути ваши и дела ваши и послушайте гласа Господа Бога нашего, и Господь отменит бедствие, которое изрек на вас. А что до меня, то вот я – в ваших руках; делайте со мной, что вам угодно и что в глазах ваших покажется лучшим и справедливым. Но только твердо знайте, что если вы умертвите меня – неповинную кровь возложите на себя и на город сей и на жителей его, ибо истинно Господь послал меня к вам сказать все те слова в уши ваши.

Тогда председательствовавшие в народном собрании князья иудейские и вельможи царские сказали неистовым священникам и лжепророкам:

– Этот человек не может быть приговорен к смерти, потому что он говорил нам именем Господа Бога нашего.

Встали на защиту Иеремии и некоторые из старейшин земли и обратились к народу с такими словами:

– Вспомните – Михей Морасфитянин пророчествовал во дни Езекии, царя Иудейского, и сказал всему народу иудейскому: «Так говорит Господь Саваоф: Сион будет вспахан как поле, и Иерусалим сделается грудой развалин, и гора храма станет лесистым холмом». Умертвили ли его за это Езекия-царь и народ иудейский? Не убоялись ли они Господа и не умоляли ли Его? И Господь отменил бедствие, которое изрек на них; а мы – мы хотим сделать великое зло душам нашим. Итак, покаемся, отвратимся от зла и не будем искать смерти невинного человека. Ибо была ли хотя бы какая-либо польза и от недавно пролитой крови Урия, сына Шемаии из Кариафиарима, пророчествовавшего именем Господним против города сего и против земли сей точно такими же словами, как и Иеремия предсказывает? – Царь и вельможи его, слыша тогда речи сего Урия, возненавидели его и искали убить; а он, обреченный на смерть, от страха бежал в Египет; царь Иоаким и в Египет послал людей своих, которые и привели его оттуда: Урия был умерщвлен мечом; но что же произошло из того? – народное негодование против царя и князей иудейских: то же будет непременно, если вы предадите смерти и Иеремию.

После того произошло разделение в народном собрании: одни настаивали, чтобы убить святого пророка, другие же защищали его невинность. И ненавистники Иеремии, конечно, одолели бы его защитников, если бы не взял его под свое покровительство один из влиятельных при царском дворе вельможей, именем Ахикам, сын Сафанов; он избавил Иеремию от рук людей злобных, готовых на убиение его.

Между тем идолопоклонство, отравлявшее совесть народную в продолжение многих предшествующих лет и порождавшее крайнее растление нравственности, более и более усиливалось в Иудее. Находились среди иудеев и такие, которые на пророческий призыв – исправить путь своей жизни и следовать Закону Божию – насмешливо говорили:

– Не надейся! Мы будем жить по своим помыслам и будем поступать каждый по стремлению (злого) сердца своего; будем делать все то, что вышло из уст наших, будем кадить «богине неба» и возливать ей возлияния, как делали мы и отцы наши, цари и князья наши, в городах Иудеи и на улицах Иерусалима, потому что это давало нам сытость и счастье.

Не стало истины у них, отнята она была от уст их; от малого до большего каждый из них предан был корысти, и от (лживого) пророка до священника – все действовали лживо и, делая мерзости, нисколько не стыдились и не краснели. Неугодное в очах Господних творил и царь Иудейский Иоаким, увлекаясь общим потоком нечестия.

И вот святой Иеремия опять получил от Господа приказание:

– Иди и войди в дом царя Иудейского и произнеси там слово сие и скажи: «Выслушай Слово Господне, царь Иудейский, сидящий на престоле Давидовом, ты и слуги твои и народ твой, входящие сими воротами. Так говорит Господь: производите суд и правду и спасайте обижаемого от рук притеснителя, не обижайте и не тесните пришельца, вдовы и сироты, не проливайте крови неповинной на месте сем. Ибо если вы будете исполнять слово сие, то будут входить воротами дома сего цари, сидящие на престоле Давидовом из рода его, ездящие на колеснице и на конях – сами, и слуги их, и народ их. А если не послушаете слов сих, то Мною Самим клянусь, говорит Господь, что дом сделается пустым, города станут необитаемы и вся земля Иудина превратится в пустыню; ибо Я приготовлю истребителей с орудиями их, которые будут поражать людей нераскаянных, как срубают деревья. И будут многие народы приходить через запустелый город сей и говорить друг другу: „За что Господь так поступил с этим великим городом?“ И скажут в ответ: „За то, что они оставили завет Господа Бога своего и поклонились иным богам и служили им“.

И о самом царе Иудейском Иоакиме святой пророк именем Господним говорил, что так как глаза его и сердце его обращены к своекорыстию и пролитию крови, к тому, чтобы делать притеснение и насилие, то после смерти не будут оплакивать его, выражая скорбь восклицаниями: «увы, государь!» и «увы, его величие!» – Ослиным погребением будет он погребен: вытащат его и бросят далеко за ворота Иерусалима.

Такие дерзновенные слова пророка Божия, сказанные публично, пред народом, возбудили великий гнев царя и его приближенных: святого Иеремию тогда непременно предали бы смерти, если бы промышление Божие не сохранило его для будущих таинственных вещаний от лица Господа. Грубо он схвачен был и с бесчестием, в оковах, посажен в темницу.

В это время наступило исполнение суда Божия над преступным городом, оскверненным мерзостями языческими и обагренным кровью невинных. Навуходоносор, сын Набопалла-сара, царя Вавилонского, завоевателя Ассирийской монархии, по поручению отца выступил против египетского царя Нехао и, при Кархемыше поразив войско фараона, покушавшегося овладеть Ассирией, немедленно направил свои силы и против его данника – царя Иудейского. Иерусалим после непродолжительной осады был взят Навуходоносором; царь Иудейский Иоаким на третьем году своего царствования был захвачен в плен и вместе с избранными отроками из царского и княжеских знатных родов (в том числе пророка Даниила, еще юноши, и с ним трех отроков Анания, Мисаила и Азария) – отведен был в Вавилон. Туда отведена была и значительная часть иерусалимских граждан и взята часть из сосудов дома Божия.

Спустя немного времени Навуходоносор, воцарившийся в Вавилоне после смерти своего отца, возвратил плененного Иоакима в Иерусалим, восстановив его в достоинстве царя Иудейского и только сделал его своим данником. Так прошло три года: Иоаким платил дань царю Вавилонскому, как прежде до сего времени платил он дань фараону Египетскому. Освободившись таким образом от тяготевшей над Иудеей зависимости от Египта и не прозревая будущей грозной опасности от Вавилона, монархии еще молодой, занятой тогда устройством своих внутренних дел, Иоаким и его вельможи, задумав самонадеянно свергнуть с себя иго халдейское, предались распутству и разным безумствам.

Но прежде чем Иоаким, царь Иудейский, открыто отрекся от покорности Навуходоносору и явно провозгласил независимость своего царства от Вавилона, было слово Господне к Иеремии пророку, содержащемуся тогда в темнице, слово такое:

– Возьми себе книжный свиток и напиши в нем все слова, которые Я говорил тебе об Израиле и об Иуде и о всех народах с того дня, как Я начал говорить тебе – от дней Иосии до сего дня; может быть, дом Иудин, народ иудейский услышит о всех бедствиях, какие помышляю Я сделать им, чтобы они обратились каждый от злого пути своего, чтобы Я простил неправды их и грехи их.

Это повеление Божие Иеремия исполнил через своего ученика-писца Варуха, сына Нирии, который записал в книжный свиток все слова от уст пророка. После того Иеремия сказал

[Олеся]

Варуху:

– Я заключен, и меня стерегут, я не могу выйти отсюда и идти в дом Господень. Итак, иди ты и прочитай написанные тобой с уст моих слова Господни в слух народа в доме Господнем, в день поста, так же и в слух всех иудеев, пришедших из городов своих; прочитай им, и, быть может, они вознесут моление пред лицом Господним и обратятся каждый от злого пути своего, ибо велико негодование и гнев, которые объявил Господь на народ сей.

Варух прочитал пред народным собранием слова Господни, написанные в свитке. Это было в пятом году царствования Иоакима.

Чтение свитка произвело потрясающее впечатление на всех; народное собрание было взволновано. О происшедшем сообщено было в царский дворец, где находились тогда все вельможные советники; последние потребовали Варуха к себе. Пророчество Иеремии, прочитанное Варухом, поразило и беспечно распутных, растленных в совести вельможей. С ужасом посмотрели они друг на друга и спросили у Варуха, как он написал это пророчество? Варух ответил:

– Иеремия произносил мне устами слова сии, а я вписал их в этот свиток.

Сановники сказали:

– Пророчества эти так важны, что содержание их непременно нужно пересказать царю.

Благорасположенные же из них к Варуху посоветовали ему скрыться на время, а также и Иеремию пророка они распорядились перевести в другое место заключения, чтобы никто не знал, где находятся провозвестники определений Божиих.

Когда довели до сведения царя о пророческом свитке, Иоа-ким приказал представить этот свиток к себе и прочитать в его присутствии в слух всех князей. Время тогда было холодное– был ноябрь месяц; царь сидел в своем доме пред жаровней, наполненной горящими углями, а вельможи стояли вокруг него. С напряженным вниманием слушали слова Иеремии некоторые из вельмож, но на очерствелое сердце царя и раболепных его сановников чтение пророчества не производило должного впечатления. Мало того, по мере того, как чтец развертывал свиток и прочитывал три или четыре столбца, царь отрезывал их писцовым ножичком и бросал на огонь в жаровню; свиток сполна был прочитан и весь сожжен. Иоаким после того дал повеление своим приспешникам взять Иеремию и Варуха и предать обоих смерти. Но промышлением Божиим они были скрыты в то время и избежали смерти; а вскоре настала такая пора для Иудейского царства, что врагам и ненавистникам пророков уж некогда было думать и приводить в исполнение свою месть.

Между тем по повелению Божию пророк Иеремия произнес новое слово в обличение нечестивого царя.

– Возьми себе другой свиток, – сказал ему Господь, – и напиши в нем все прежние слова, какие были в первом свитке, который сожег Иоаким, царь Иудейский. Иоакиму же скажи: «Так говорит Господь: ты сожег свиток, так как в нем было написано, что непременно придет царь Вавилонский и опустошит эту землю, истребит на ней людей и скот. За это вот что говорит Господь об Иоакиме: потомство его не будет сидеть на престоле

Давидовом и тело его по смерти будет брошено на зной дневной и на холод ночной».

Это повеление Господне исполнено было святым пророком: с уст Иеремииных был написан рукой Варуха другой свиток, в котором многое было прибавлено к прежним пророческим речам.

В это время неожиданно для иудеев Иерусалим окружен был войском Навуходоносора, составленным из легких отрядов халдейских, сирийских, моавитских и аммонитских. Священный город, не приготовленный к обороне, без труда взят был нападавшими; царь Иоаким был схвачен и погиб бесславной смертью: труп его был выброшен за городские стены на съедение диким зверям и птицам. Сбылось, таким образом, пророческое слово святого Иеремии, что царь Иудин будет погребен ослиным погребением – вытащат его и бросят далеко за ворота Иерусалима; что мертвое тело его будет брошено на зной дневной и на холод ночной. Впрочем, оставшиеся кости его, объеденные зверями, были погребены иудеями в родовой царской усыпальнице.

После смерти Иоакима на престол Иерусалимский вступил сын его Иехония и был не благочестивее своего отца. О нем святой Иеремия пророчествовал, что со всем домом своим он предан будет от Господа в руки царя Вавилонского, – и уже не увидит своей земли – что и сбылось вскоре. Иехония занимал престол Давида только сто дней. Воцарившись вместо отца, он в неразумном ослеплении предавался несбыточной мечте о возможности противостоять Навуходоносору и не хотел добровольно покориться ему, признать над собой его власть.

Предаваясь безнравственным, идолопоклонническим мерзостям подобно своему отцу, Иехония думал найти безопасность за крепкими стенами Иерусалима, а в случае осады своей столицы рассчитывал на помощь со стороны Египта. Но захваченный врасплох быстрым нападением Навуходоносора, появившегося лично среди своих войск, окруживших Иерусалим, он должен был отдаться на волю победителя со всем семейством своим, со всем двором и евнухами. Весь царский дом, знатные вельможи, все лучшие люди иудейской земли, цвет воинов и ремесленников, – все до десяти тысяч отборного населения отведены были в Вавилон; туда же вместе с пленниками вывезены были золотые сосуды из храма Господнего и царские сокровища.

Так исполнилось пророческое Иеремиино слово: Иехония, царь Иудейский – этот перстень на правой руке Господа Бога, изведшего некогда евреев из Египта, – сорван был со своего места и, как презренное и отверженное создание, как сосуд непотребный, брошен был с матерью своей и племенем своим в страну чужую, которой они не знали, где они не родились, и там умерли, не возвратившись в землю родную, которой желала душа их.

После захвата Иерусалима Навуходоносором и выселения в Вавилон наиболее уважаемых, лучших людей Иудейского царства в Иудее осталось почти только бедное, низшее население. Для управления этим остатком Иуды на место Иехонии халдейским победителем поставлен был третий сын царя (благочестивого) Иосии Матфаний – дядя Иехонии, брат Иоахаза и Иоаки-ма, – переименованный в Седекию.

[Олеся]

Седекий, ставленник Навуходоносора, царствовал одиннадцать лет, и во все свое царствование делал почти только то, что должно было переполнить меру долготерпения Божия: нравственная испорченность была настолько сильна в нем, что, невзирая на самые тяжкие испытания, постигшие его, он не мог побороть своих нечестивых склонностей, не мог с сердечной искренностью обратиться к Господу Богу Израилеву. Таковы же были и окружавшие его, близкие ему люди и священники. В Иудее все более и более умножались языческие мерзости; самый дом Божий, храм в Иерусалиме, осквернялся гнусностями идольского служения; речей Господних, вещаемых пророческими устами, не слушали, внимая более льстивым словам пророков ложных, поблажавших страстным вожделениям развращенных людей. Все это собирало гнев Господень, как грозную тучу, над Иерусалимом и над всей землей иудейской, пока не отвратил наконец Господь лица Своего от народа Своего и не предал на окончательное разорение и запустение святой град Иерусалим.

Эта последняя напасть, разразившаяся над Иерусалимом, ужаснейшая из всех предшествующих, совершилась так. Навуходоносор, выселивший в Вавилон сильных и воинственно против него настроенных иудеев и поставивший Седекию царем в Иерусалиме над слабым останком народа Божия, надеялся иметь в ослабленной Иудее опорный пункт против Египта, борьба с которым продолжала занимать его. Халдейский властелин рассчитывал, что ставленник его – невоинственный Седе-кия, – оставаясь его данником, будет искать для себя опоры в его могущественной силе и сохранит покорность ему. Так это и было – около трех-четырех годов. Но потом, укрепившись, а лучше, точнее сказать, только обсидевшись на царском престоле, Седекия перестал довольствоваться своим скромным положением и захотел освободиться от ига царя Вавилонского. К тому располагали его и окружавшие его царедворцы, охваченные безумным ослеплением; особенно же соблазнительны были для него советы окрестных царьков – Идумейского, Моавитского, Аммонитского, Тирского и Сидонского, – которые также с ненавистью несли зависимость от Халдеи. Последние составили союз против Навуходоносора и отправили посольство в Иерусалим с предложением Седекии присоединиться к их союзу, чтобы вместе встать против владычества царя Вавилонского, свергнуть его ненавистное иго и не платить ему дани. В это время было повеление от Господа пророку Иеремии:

– Сделай себе узы и ярмо и возложи их себе на шею, пошли такие же и царям Идумейскому, Моавитскому, Аммонитскому, Тирскому и Сидонскому, через послов их, и накажи им сказать государям своим Слово Господне.

Святой пророк так и сделал: возложив себе на шею узы и деревянное ярмо, он явился во дворец Седекий, когда там находились послы названных царей, и сказал:

– Так говорит Господь воинств, Бог Израилев, так передайте и вы – государям вашим: «Я сотворил землю, человека и животных, которые на лице земли, великим могуществом Моим и отдал ее, кому Мне угодно было. И ныне Я отдаю все земли сии в руки Навуходоносора, царя Вавилонского. И все народы будут служить ему, и сыну его, и сыну сына его, доколе не придет время и его земле, и ему самому. И если какой народ и царство не захочет служить ему, царю Вавилонскому, и не подклонит шеи своей под ярмо Навуходоносора, тот народ Я накажу мечом, голодом и моровою язвою, доколе не истреблю его рукой царя Вавилонского. И не слушайте вы своих прорицателей и гадателей, своих сновидцев и волшебников и звездочетов, которые уверяют вас, что „не будете служить царю Вавилонскому“; ибо они предрекают вам ложь, чтобы удалить вас из земли вашей, чтобы Я изгнал вас и погубил. Не слушайте их, но служите царю Вавилонскому и живите; зачем доводить город сей и земли ваши до опустошения».

Это было в четвертом году царствования Седекии, царя Иудейского.

С ярмом на шее зашел однажды пророк Божий в храм Господень, и здесь встретился ему один из ложных пророков именем Анания, который пред глазами священников и всего народа сказал:

– Так говорит Господь Бог Израилев: сокрушу ярмо царя Вавилонского; чрез два года возвращу на место сие все сосуды дома Господня, взятые в Вавилоне, и Иехонию царя, и всех иудеев возвращу сюда.

И взял Анания ярмо, лежавшее на шее Иеремии пророка, и сокрушил. Иеремия вышел из храма, но вскоре, получив откровение от Бога, возвратился в храм и сказал Анании:

– Послушай, Анания! Господь тебя не посылал и ты обнадеживаешь народ сей ложно. Ты сокрушил ярмо деревянное; сделай же вместо него ярмо железное. Ибо железное ярмо наложит Бог на шею всех этих народов, чтобы они работали Навуходоносору, царю Вавилонскому. А ты за то, что ложь говорил от имени Божия, в этом же году умрешь, сброшен будешь с лица земли, потому что говорил наперекор Господу.

И действительно через месяц времени смерть постигла лжепророка.

Извещенный о том, Седекия пришел в смущение и не посмел в то время открыто отложиться от царя Вавилонского. Впоследствии же, когда во главе союзных хананейских царьков стал фараон Египетский, Псамметих II, сын Нехао, увлекшийся после победы над эфиопами смелым планом расширить свое владычество и на области Евфрата, Седекия примкнул к союзникам явно: отложился от Навуходоносора, объявил себя его противником, не слушая увещаний святого Иеремии, который всегда давал ему и всему народу полезные по времени советы.

Между тем в это же время пророк Иеремия тайно отправил послание в Вавилон к иудеям, отведенным туда в плен. В своем послании он сообщал соплеменникам, что они по определению Божию пробудут там семьдесят лет и именем Божиим увещевал их «строить себе там домы и разводить виноградники, устроять супружества сыновей и дочерей своих, чтобы в плену не умалялся, а размножался народ избранный, а также – заботиться о благоустройстве города, где они поселены, и молиться за него Богу, ибо при его благосостоянии и им будет хорошо, будут и они жить мирно и спокойно. Кроме того, именем же Божиим предостерегал пророк святой соплеменников от ложных пророков, мнимых патриотов, которые находились среди них и обещали им скорое освобождение из плена, ибо так говорит Господь: «Когда исполнится вам в Вавилоне семьдесят лет, тогда Я посещу вас и исполню доброе слово Мое о вас, чтобы возвратить вас в землю сию… только Я знаю намерения, какие имею о вас, намерения во благо, а не на зло, чтобы дать вам будущность и

надежду».

Послание Иеремиино было внимательно прочитано и выслушано иудеями, отведенными в Вавилон; ознакомились с ним и мнимо истинные любители своего несчастного отечества, лживые пророки, но у последних оно возбудило гнев и желание отомстить пророку. Они написали от себя в Иерусалим к тамошним священникам, чтобы те запретили Иеремии пророчествовать и писать послания. Мало того – они требовали, что Иеремия, связанный, подвержен был строгому надзору в заточении, чтобы не смущал он людей ни словами, ни письмами, устрашая продолжительным пленом. Впрочем, пророк Божий, невзирая на запрещения и оковы, кои возложены были на него, не переставал возвещать слово Господне и говорить, что переселенных в Вавилон Господь посетит Своей милостью, а остающихся в Иерусалиме, напротив, погубит Своим праведным гневом.